Белорусский государственный университет Факультет социокультурных коммуникаций Кафедра культурологии
НАЦИОНАЛЬНЫЕ КУЛЬТУРЫ
В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ
Сборник научных статей В двух частях Часть 2 Национальные формы художественной культуры в процессе межкультурного взаимодействия Минск «Колоград» 2016Рекомендовано Советом факультета социокультурных коммуникаций БГУ от 24 октября 2016 г.; протокол № 3 Редакционная коллегия: Э. А. Усовская (отв. ред.), С. Ю. Лебедев (отв. ред.), С. В. Снапковская, Т. А. Печенёва, Г. В. Синило, М. Ю. Шода, Т. С. Супранкова, Е. К. Сельчёнок, А. А. Мананкова Рецензенты: доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории и методики преподавания истории исторического факультета Белорусского государственного педагогического университета имени М. Танка (Минск, Беларусь) И. Р. Чикалова; доктор филологичексих наук, профессор департамента Славистики факультета гуманитарных наук Государственного университета Акакия Церетели (Кутаиси, Грузия) И. А. Кротенко УДК [008+316.77](082) ББК 71я43 Н35 Национальные культуры в межкультурной коммуника-ции : сб. науч. ст. В 2 ч. Ч. 2. Национальные формы художе-ственной культуры в процессе межкультурного взаимодей-ствия / редкол.: Э. А. Усовская (отв. ред.) [и др.]. — Минск : Колорград, 2016. — 509 с. ISBN 978-985-7170-20-3. В сборник вошли статьи, подготовленные по результатам выступлений на I Международной научно-практической конференции «Национальные культуры в межкультурной коммуникации», которая была проведена кафедрой культурологии факультета социокультурных коммуникаций БГУ 14–15 апреля 2016 г. В издании рассматриваются актуальные проблемы межкультурного взаимодействия в историческом, социально-педагогическом, художественном, лингвистическом и других аспектах. Рекомендовано студентам, преподавателям и всем интересующимся проблемами межкультурного взаимодействия. УДК [008+316.77](082) ББК 71я43 Н35 ISBN 978-985-7170-20-3 (ч. 2) ISBN 978-985-7170-24-1 © БГУ, 2016© Оформление. ЧПТУП «Колорград», 2016
Участникам I Международной научно-практической конференции «Национальные культуры в межкультурной коммуникации» Уважаемые участники и гости конференции! Дорогие друзья! От имени Министерства образования Республики Беларусь сердечно приветствую всех участников I Международной научно-практической конференции «Национальные культуры в межкуль-турной коммуникации». Символично, что этот представительный форум, в котором принимают участие более 200 ученых и специалистов из разных стран мира, проходит на базе Белорусского государственного уни-верситета в Год культуры. Наша страна всегда готова стать пло-щадкой для диалога культур и народов. Конференция предоставляет уникальную возможность об-щения в межкультурном плане, дает шанс всем участникам луч-ше понять друг друга, ближе познакомиться с культурой разных стран, способствует развитию позитивных научных и творческих инициатив, межкультурного диалога и толерантности. Межкультурный диалог является важнейшим социальным механизмом сохранения духовности и нравственности в совре-менном обществе. Культура каждого народа, история государст-ва, система ценностей определяют гуманистическое содержание инновационной парадигмы образования в двадцать первом веке. Стремление различных стран сформировать общее образова-тельное и культурное пространство, объединить интеллектуаль-ный потенциал наций в полной мере соответствует позитивным мирным тенденциям развития образования и культуры. Уверен, что конференция будет способствовать диалогу наци-ональных культур в рамках мирового коммуникационного про-цесса, а интеграция образовательных возможностей участников, представляющих здесь разные страны, будет и в дальнейшем содействовать сохранению и обогащению историко-культурного наследия. Желаю участникам конференции успешной работы, взаимопо-нимания, новых творческих находок и научных открытий!
Выра-жаю уверенность в дальнейшем плодотворном сотрудничестве на благо развития образования, науки и культуры наших государств.
Министр образования Республики Беларусь М. А. Журавков 14 апреля 2016 года
А. Н. Андреев Минск, Белорусский государственный университет Литература как цивилизационный проект 1. Сегодня мало кто сомневается, что мир развивается глобаль-но; любая локальная точка роста становится результатом гло-бальных изменений и планируется как результат таких измене-ний. В мире все зависят от всех: это еще не всеобщий консенсус, но уже повестка дня. Вместе с тем, феномен глобализма характеризуется весьма причудливой внутренней динамикой: сам глобализм вроде как есть, а глобальных идей, делающих глобализм несомненным про-грессом, — нет. Пожалуй, отсутствие глобальных идей гуманитарного харак-тера становится важным объединяющим фактором. Запрос на подобные гуманитарные идеи — это едва ли не главная скрепа глобализма сегодня. Всем нужно подтверждение, что все необходимы всем; все вроде бы тянутся к единству, однако объединяющих идей пока не видно. И это, конечно, не случайность, это вызов нашего времени. Сама природа вызова стоит того, чтобы в ней разобраться. Где глобальная мотивировка, которая позволяла бы состояться всем, как несомненному единству, и при этом реализоваться каждому? Для разных глобальных игроков вызов имеет разную значи-мость; для одних он — сильный раздражитель, для других — не очень. Нас в контексте гуманитарной глобалистики будет интере-совать Россия как культурная держава. Мы согласны с теми, кто полагает, что у России нет сегодня идеи, если угодно — месседжа, который она могла бы предъявить миру. Идеи, которые пытается культивировать Россия (русский мир, рус-ская цивилизация и т. п.), предназначены для внутреннего пользова-ния, для себя, другим народам и цивилизациям они неинтересны или малоинтересны в качестве глобальной, сплачивающей всех идеи. А надо ли пытаться России отыскать такую гиперидею, кото-рая интересна была бы всем? Что ей, больше всех надо? Парадокс заключается в том, что именно подобная гиперидея смогла бы помочь России выбраться из изоляции, заставила бы
страны и народы по-иному взглянуть на Россию. У России очень сильная, буквально глобальная мотивация стать лидером «идей-ным», предложить гиперидею для начала. Нет сомнений в том, что культурная элита Россия обречена (в хорошем смысле этого слова) поработать в указанном направлении. Начнем с того, что, к примеру, у США — державы, претендую-щей на роль лидера в глобальном смысле, — такая гиперидея име-ется. Она очень проста, она даже не выглядит как месседж; более того, при желании ее можно принять за обыкновенную наглость. Вот, пожалуйста: американцы убеждены, что их национальные интересы, как бы их ни понимать, соответствуют интересам абсо-лютно всех жителей Земли. Всё. Точка. Эта чудовищная ложь превратилась в священную мантру. Аме-риканцы врут настолько элегантно, самозабвенно и естественно, что сами давно поверили в эту чушь, у которой, между прочим, есть реальные экономические, политические, культурные аспек-ты. Самое интересное здесь то, что земляне, такие рассудитель-ные в своей отдельной взятой стране, также отчего-то убеждены в их неоспоримом праве на лидерство. Америка — самая лучшая, передовая, безупречная — словом, самая-пресамая. Все хотят слы-шать, что говорит Америка, главная страна на Земле. Какие еще нужны доказательства правоты Америки? И наглость становится больше, чем наглость: в ней отчетли-во различимы нотки наивной веры в собственную исключитель-ность, веры в Америку как культурный проект. Веры в миссию Америки. Культурная легитимность очень важна для экономиче-ского лидерства. Чтобы на голубом глазу утверждать, что «мы — самые-самые, понятно вам всем?», американцам надо регулярно предъявлять миру доказательства собственной исключительности. И доказа-тельства эти должны быть весомыми, грубыми, зримыми. Иначе сказать — материальными. Тут думать много не надо. Деньги (читай — доллары). Экви-валент силы, мощи, и даже добродетели. Всеобщий эквиЭкви-валент. Материализованная аргументация. Аргумент у виска, с которым согласится каждый вменяемый житель планеты. Особенно голо-дающий и обездоленный, то есть тот, за счет кого и появляются деньги у властителей мира. Деньги — это именно то предложе-ние, от которого не в силах отказаться никто.
Смешно возражать против силы денег. Самое страшное — что именно смешно. Иначе говоря, наживка (месседж) Америки дав-но и с удовольствием проглочена. На бессознательдав-ном уровне все убеждены в том, что деньги (доллары) — мера всех вещей. Это не обсуждается, это входит в состав человека вместе с атрибутикой цивилизации made in USA. Получается, что у человечества все же есть глобальная идея, и эта идея — деньги. Зачем тогда иные идеи, если идея денег как меры всех вещей исправно работает? Идея действительно работает — точнее, вырабатывает свой ресурс. Деньги не утратили еще статус глобальной идеи; но они утратили уже статус прогрессивной глобальной движущей силы. Деньги утратили главное: они перестали быть глобальной моти-вацией, потому что их созидательный цивилизационный потен-циал стал оборачиваться разрушительным. Приходит время бросить вызов силе денег. Но после денег (на самом деле следует говорить «при наличии денег», ибо ситуация «после денег» еще не наступила) сделать это очень сложно. Почему? Деньги как вселенский идеологический месседж при всей своей примитивности достаточно многослоен. Американский нарциссизм и встречная очарованность Америкой возникли не на пустом месте. Вера в свою исключительность — это разновид-ность веры как таковой, а вера — один из ключевых механизмов (наряду с отношением познания) освоения жизни. Потребность в вере коренится в природе человека. Многослойность месседжа складывается из архетипов. Необходимо иметь в виду вот эту идеологическую (то есть мифологическую) природу меседжей, чтобы понимать эффектив-ность их воздействия на миллиарды жителей Земли. Что можно противопоставить деньгам как глобальному идео-логическому месседжу? Во-первых, иную меру всех вещей, — но за это придется запла-тить дорогую цену: такой поворот мысли резко сужает круг на-шей аудитории. А во-вторых, мы сознательно обращаемся не к тем, кто заглаты-вает наживки, даже не замечая этого, а к тем, кто способен следить за мыслью. Убедить всех остальных — дело техники, дело медиа-техно-логий, как научили нас всех американцы (кстати, спасибо им за это).
Таким образом, мы отдаем себе отчет, что предлагаемый нами культурный проект отчасти элитарен; но мы убеждены, что толь-ко элитарный проект может претендовать на статус глобального. Не массовый, нет — именно элитарный. Что можно противопоставить деньгам? Не деньги. Это вовсе не так смешно, как может показаться аме-риканцам, большим ценителям тонкого юмора. Хорошо, не деньги. Что тогда? Нечто не материальное, не весомое и не зримое. Идеи, напри-мер. Нет ничего практичней хорошей теории, как известно. О ка-ких идеях идет речь? Деньги, если разобраться, при всей своей материальности и «вещной» убедительности, материальны только как результат; настоящая сила денег в том, что деньги — это идея. Содержание этой идеи — культ силы. При ближайшем рассмотрении оказывается, что дело вовсе не в деньгах (субстанции материальной) и идеях (субстанции иде-альной). Дело в трактовке человека. Если вы исходите из того, что человек есть существо биосоциальное, то есть продукт натуры бо-лее, нежели культуры, то деньги — кнут и пряник такому существу. Так сказать, деньги — всему голова, ибо: человек живет по законам джунглей: кто сильнее — тот и прав. Кто сильнее — тот и лидер. Но если вы допускаете мысль, что человек является суще-ством информационным, обладающим измерением духовным (идейным), то вы имеете дело уже с продуктом культуры, кото-рый (человек), конечно, родом из природы (натуры). Что следует из этой простой преамбулы? Из нее следует, что культура — это не мифы и сказки, а реаль-ные стимулы и мотивации для людей, для которых культурреаль-ные потребности стали способом самоутверждения. Культу силы про-тивостоит культ разумных (культурных) потребностей (сила ко-торых пока что толком неизвестна). Назовем это русский культур-ный проект. 2. Сегодня не существует литературы вообще, равно как и худо-жественности вообще, равно как и общечеловеческих ценностей вообще; сегодня ни одну литературную премию не получит книга только на том основании, что это хорошая книга. Хорошая книга —
пустой звук, если этот звук не направлен на целевую аудиторию; книга должна быть нужной, правильной, востребованной, вызы-вающе ангажированной (идеологически). Чтобы клейма было негде ставить. Но при этом позиционировать себя так, чтобы авто-ру и всем остальным казалось, что перед ними просто хорошо на-писанная книга. Простенький принцип — «то, что нравится нам, то и хорошо, а что нам не нравится — то плохо» — возводится в ранг некоей культурологической философемы. Таково мудреное требование века, научившегося искусно вуали ровать даже то, что самому не вполне ясно. «Как?!» — воскликнет читатель добрый, честный, однако же наивный, — словом, читатель образцовый, воспитанный на клас-сике… Разве кто-нибудь отменял высшие культурные ценности, как то: Истина, Добро, Красота? Разве может такое вообще прийти в здравомыслящую голову?! Ориентация на высшие культурные ценности, стоящие якобы несоизмеримо выше всех и всяческих идеологий и конъюнктур, — это, как выясняется, самая настоящая идеология, объявленная се-годня неолиберальным истеблишментом консервативной и уста-ревшей. Чтобы никого не шокировать, вам с толерантной улыбкой подтвердят: да, да, весьма устаревшей. Безнадежно. Увы… Время, расставляя все по своим местам, недвусмысленно ставит на цен-ности неолиберальные, которые не стесняются противоречить высшим культурным ценностям: вместо истины, добра и красо-ты — прагматизм, успех у публики и, следовательно, коммерче-ская выгода (успех как таковой — это категория романтичекоммерче-ская, следовательно, не имеющая отношения к неолиберализму). Одним словом — деньги… Деньги — это, во-первых, красиво. Во-вторых, они с успехом заменяют истину и, наконец, заставляют забыть о добре. Три в од-ном. Всё в одод-ном. Итак, слово найдено: неолиберализм — отныне это наше все (термин взят из речи Е. М. Примакова на заседании Меркурий-клуба 13.01.2014 [1]) Либерализм — это хорошо, это позитивный вектор, заметим, в контексте той культурной парадигмы, которая развивалась в западной модели христианства на протяжении тысячелетий. Однако всего лишь безобидная, на либеральный взгляд, абсолю-тизация либерализма, которую можно трактовать как невинный
логический сбой, по-человечески так всем понятный (хорошего ведь много не бывает, как известно, а чрезмерное увлечение хо-рошим — разве это плохо?) привела к тому, что культурная ориен-тация мгновенно превратилась в антикультурную. Исторические перспективы — в конец истории. Литература — в чтиво. Чело-век — в пещерное homo. Жизнь — в смерть. Новые либералы, неолибералы, иные либералы — это не те старые добрые либералы, которые и либералами-то были во имя ценностей культуры. Неолиберализм, по мысли академика Е. Примакова, требует устранения государства из экономики. До-бавим, что из культуры неолибералы требуют устранения культу-ры — буквально ядра культуры, которое формируется высшими культурными ценностями; в литературе неолибералов, как легко догадаться, не устраивает сама литература (конец романа, конец литературы и самой истории, а впридачу — и смерть автора про-возглашены давно). В последовательности неолибералам не откажешь: они везде и во всем требуют устранения культурных универсалий, чтобы тут же заменить их культом силы, социальный эквивалент кото-рой — деньги. Уберите универсалии культурные ради универса-лий докультурных, природных по сути своей. Это по-своему ло-гично — только логика не привязана к смыслу жизни. Вообще не привязана к смыслу. «Что за дьявольский трюк? — не унимается добрый чита-тель. — Что вообще происходит?»… Признаем, тут мы допустили некоторое преувеличение: таких читателей почти не осталось, и голос их вовсе не слышен. Это ги-пербола. Прием, который поможет нам прояснить суть трюка. Какое отношение деньги имеют к критериям художествен-ности? Совершенно верно: академическое литературоведение за-канчивается там, где вы противопоставили качество литерату-ры — деньгам. Это вызов новым идеалам, да что там — самой то-лерантности неолибералов. Вызов деньгам — это единственное серьезное преступление в неоэпоху, когда история есть, а конца у нее нет, потому как и самой истории нет, когда она есть. Об этом удивительном отсутствии присутствия еще Винни-Пух рассу-ждал в свое время — правда, на примере материи ему более близ-кой, а именно — меда.
История не мед, но влипнуть в нее можно запросто. Происходит то, что и должно происходить: деньги, экономи-ческий инструмент прогресса западнохристианской цивилизации (восточнохристианской — в меньшей мере), постепенно из сред-ства превратились в цель. Деньги стали критерием всего — в том числе и литературы. На самом деле все еще сложнее, хуже и, не исключено, без-надежнее. На наших глазах деньги из цели опять превращаются в средство — на сей раз уже в средство отобрать у человека все то, чего он добился благодаря (и при этом вопреки, конечно) день-гам: разум, свободу, культурную перспективу. С какой же новой целью? С целью поработить всех, заставить их поверить в то, что они сами хотят быть существами примитивными, недостойными вели-кой человечесвели-кой истории, позволившей осознать культуру как ве-личайшую цель истории. У человека отбирают культурную миссию. Почему сегодня? Появились информационные технологии, которых не было еще вчера; сегодня достижение неолиберальной цели технически осуществимо. С какой целью поставлена такая мрачно-сказочная цель? Чтобы показать всем, чьи в лесу шишки. Чтобы всех победить. Про культ силы помните? Там, где деньги, там всегда война. Там, где пахнет деньгами, нельзя не побеждать, иначе окажешься побе-жденным. Сегодня полыхает война информационная, а на повест-ке дня — гибридная. Сделать плохую книгу нужной, правильной, востребованной — это образчик успешной современной военной акции. По форме такая акция выглядит как информационно-тех-нологический прессинг, как бизнес-проект, если угодно. Как не-что, продиктованное самой жизнью. Только не стоит обманываться. Противопоставление денежек Истине, Добру, Красоте — означает не что иное, как тотальное уничтожение культуры. Это именно война с целью замены. Хочет-ся сказать, замены одних ценностей другими, предполагая, что мы по определению живем в мире ценностей; однако точнее было бы сказать — с целью устранения ценностей, с целью подмены их антиценностями. Исчезли ценности нравственно-философские — и литература, как способ их культивирования, как способ «произ-водства личности», просто не нужна.
Вот почему такое страшно либеральное в своей легковесно-сти требование к литературе перестать культивировать смысл и стать легко(с)мысленной гейм-литературой на самом деле превращается (вспомним: цель-средство-цель-средство-цель) в способ варваризации культуры. Именно так: Чистая Красота (ЧК) становится одним из самых эффективных (читай — кровавых) способов борьбы с Истиной — Добром — Красотой. Красота (стиль как таковой, применительно к литературе и искусству вообще) становится смертоносным ору-дием в войне. Деньги, как известно, не пахнут, а потому могут все — в том числе, им по силам сформировать потребность в красоте — ко-торая угробит этот лучший из миров. Как вам такой культурный сюжетец? Если неолибералы от литературы умилительно заговорили о чистой и непорочной красоте (о ЧК), то есть об отлучении красо-ты от смысла — следует расценивать это как массированную иде-ологическую атаку в информационной войне. Подобная культурологическая преамбула совершенно необхо-дима для разговора о современном состоянии литературы — лю-бой, заметим, литературы, в том числе русской и белорусской. Следует осознать главное: мы стали свидетелями противосто-яния не массовой литературы (чтива) и литературы художествен-ной как явления культуры; за этим декоративным противостоя-нием — столкновение двух противоположно ориентированных моделей цивилизаций, принявшее характер информационной войны: западно-неолиберальной, во многом утрачивающей свой христианский характер, делающей деньги (человека бездухов-ного, если угодно) универсальным критерием всего на свете — и восточно-консервативной, мерой всех вещей (универсальным критерием) делающей личность, человека духовного, который обнаруживает главную ценность жизни не в деньгах. Название моделей цивилизаций условно, конечно, однако их наличие, кото-рое проявляется (чем дальше — тем больше) через противостоя-ние, безусловно. В данной статье мы судим о характере цивилизаций по их ли-тературным делам, поэтому в качестве полюса, полярно противо-положного западно-неолиберальному, мы имеем в виду, в част-ности, русскую цивилизацию; возможно, западной цивилизации
противостоит Китай или иные центры духовной силы; но пока это противостояние из границ русского мира не ощущается сколько-нибудь серьезно. Экспансия идеологии неолиберализма, определяющей идео-логии цивилизации, — вот что определяет характер литературы и литературоведения сегодня. Словом, все литературные дела. 3. Под цивилизацией в данной работе мы будем иметь в виду не только традиционные трактовки многозначного термина (на-пример, локализованные во времени и пространстве характери-стики конкретных социумов, или историко-философский аспект понятия — человеческая цивилизация в истории Земли, — или общефилософское понимание термина — социальная форма дви-жения материи — и др.). Главным образом, нас будет интересовать цивилизация как феномен информационной структуры — как тип управления информацией (бессознательный, обеспечивающий зада-чу приспособления человека к миру); альтернативой цивилизации в данном контексте выступает культура (сознательный тип управ-ления информацией, обеспечивающий потребности познания). С одной стороны, нетрадиционное употребление термина усложняет его трактовку; с другой — предлагаемое (информаци-онное) понимание присутствует в понятии цивилизация, с нашей точки зрения. Итак, цивилизация или культура: таков ценностно-информа-ционный контекст, в котором мы рассматриваем существование литературы. В культурно-содержательном смысле классическая (традици-онная) высокохудожественная литература противостоит чтиву последовательной ориентацией на высшие культурные ценно-сти — ориентацией, отчетливо принимающей форму персоноцен-тризма; чтиво же недвусмысленно ориентируется на индивид, легко принимающий, в отличие от личности, тот информацион-ный облик, который вам необходим (назовем такой информаци-онный маскарад индивидоцентризмом). Мы вновь имеем два типа управления информацией. Индивид (объект воздействия управляемой информации) можно вылепить по заданной идеологической матрице. Личность же, сама
создаю-щая ценностную парадигму «Красота — Добро — Истина», и пото-му выступающая как субъект и объект управления информацией одновременно, создает себя сама с помощью разума, ориентиро-ванного на объективные критерии реальности. Противостояние цивилизаций (собственно, противостояние бессознательного начала — сознательному) не могло взяться «ни-откуда»; это противостояние носит информационный характер и коренится в природе человека: индивидоцентризм связан с пси-хикой, персоноцентризм — с сознанием. Психика — сознание, на-тура — культура, индивид — личность, чтиво — литература, не-олиберализм — просвещенный консерватизм. Каждый человек носит внутри себя обозначенное информационное противоречие, ибо каждый является (в разной мере) индивидом и личностью. Нам сейчас важно подчеркнуть, что разговор о литературе и литературоведении неизбежен в указанной парадигме: персо-ноцентрические литература и литературоведение противостоят индивидоцентрическим. И никто не может уклониться от проти-востояния. Все в какой-то степени «мобилизованы и призваны». Либо вы отстаиваете приоритеты личности — либо восхваляете то, что уничтожает личность, а именно: пустоту (где отсутствие облика замаскировано радужными купюрами). Личность и высшие культурные ценности принципиально совместимы; индивид и высшие культурные ценности принципи-ально не совместимы. Если посмотреть сквозь цивилизационную призму на дела ли-тературные в России, невооруженным взглядом можно заметить противостояние двух общественно-литературных движений, что-бы не сказать лагерей: либералов-западников (которые давно уже превратились в неолибералов) и консерваторов-почвенников (они же державники, они же славянофилы). Словом, представите-лей двух цивилизаций, сосуществующих в одном русском мире. Согласно западной прагматической морали, Боливару двоих не снести. Поэтому лихой ковбой давным-давно в мыслях и душе своей готов избавиться от своего инакомыслящего конкурента (по здравом размышлении, само собой). Консерваторы-почвенни-ки платят своим оппонентам той же монетой. На Боливаре-Земле для цивилизаций двух типов нет места. Или — или. В результате в русской литературе имеются два полюса и целый спектр между ними. Одни почитают Валентина Распутина, другие в полном
вос-торге от Пелевина; одни взахлеб читают сомнительного Прохано-ва, другие наслаждаются чтивом Улицкой. Однако в сфере культурно-литературной противостояние, если оно принимает форму относительно здоровой конкуренции, идет только во благо. В православной цивилизации принято по-христиански любить врагов — и это в высшей степени разумно. Именно враги (кто же еще!) не дают победителю впасть в состоя-ние застоя, стагнации, от которого до погибели рукой подать. Ситуация биполярности предпочтительнее однополярности, по крайней мере в информационном плане: одна идентичность может обогащаться только за счет иной, противоположной. В контексте нашего разговора это означает следующее: деньги не стали пока ме-рилом художественности — однако художественная литература уже не может позволить себе роскошь не обращать внимания на деньги. Прагматизм отчасти может стать формой бескорыстия. Это сложная формула предполагает, в частности, совмещение рыночного и госу-дарственного регулирования литературной жизни. Утопия? Тогда добро пожаловать в реальность — в окопы информаци-онной войны. Что касается Беларуси, то здесь, когда ничего не происходит, на самом деле происходит все то же скрытое столкновение циви-лизаций: неолиберализма (который прикрывается паранджой ев-ропоцентризма) и просвещенного консерватизма (русской циви-лизации). Термины могут быть разные, но суть одна: европейская ориентация или восточно-христианские ценности? Скрытое — ключевое слово. Белорусы обожают все скрытое от любопытных глаз, неопределенное, поэтому саму необходимость в национальной самоидентификации они воспринимают с неко-торым раздражением. Какой же белорус выражается четко и нед-вусмысленно? Тем не менее, сегодня Беларусь не впервые в своей истории очевидно является ареной противоборства цивилизаций (что, возможно, скрыто только от самих белорусов, которые умело скрывают свой интерес к себе). Белорусская литература, основоположниками которой высту-пили Я. Купала и Я. Колас, еще молода, она не успела еще набрать силу и инерцию культурного консерватизма — поэтому прямиком катится в ловушку гейм-стандартов. В райские кущи формульной литературы. Считая это прогрессом. Вот, к примеру, мнение
крити-ка Г. Кислициной: «Неверагодна, але за крити-кароткі час у нас з’явіліся бе-ларускамоўныя чылеры, кібер-панк, фэнтэзі і любоўныя раманы… Не, гэта, можа, яшчэ не кананічныя чылеры ці кібер-панк, але ж цікавасць да формульнай літаратуры навідавоку! Зноў жа, у адпа-веднасці з тымі ўяўленнямі, якія маюць беларускія аўтары пра чы-тацкія густы, з’явіліся і героі, якіх ранней цяжка было нават уявіць на старонках беларускамоўных кніг. Гэта кэдэбісты і німфаманкі, авантурысты і лесбіянкі, пацаны з раёну і філосафы-дысідэнты» [2]. Выбор, который творит себе белорусская литература устами ее продвинутых критиков, несколько смущает: или затхлый (соц) реализм — или примитивно-разношерстный неолиберализм. Из огня да в полымя. Формульная литература — это форма небытия, самоликвидации литературы (зато на белорусском языке!). По-лучается, что белорусская современная литература готова стать быть, чтобы только стать формульной, как все самые пере-довые литературы мира. Вот он, неолиберализм во всем блеске своей сомнительной од-нозначности. 4. Почему ориентацию на персоноцентризм мы называем рус-ским культурным проектом (РКП)? Название проекта в известном смысле условно, тем не менее у нас есть основания именно для такой его «маркировки». Прежде чем мы перейдем к сути РКП, необходимо разграни-чить понятия «русский мир» и РКП. Русский мир — это традицион-но цивилизационная характеристика, и РКП никак не вытекает из природы русского мира. Хорошо, выразимся осторожнее: не связан с этой природой непосредственно. Мы не уверены, что у русского мира есть особая миссия, вообще не уверены в пользе каких бы то ни было миссий, и уж РКП, конечно, ни в коей мере не претендует на статус миссии. Более того, в проекте заложен потенциал раз-венчания миссий как инструмента идеологического воздействия. РКП — не идеология, хотя бы потому, что рубит тот самый идео-логический сук, на котором располагаются мастера мантр. РКП — больше, чем идеология, и в этом ее исторический шанс. У России сегодня нет необходимого экономического и поли-тического ресурса для глобалистских претензий (силенок мало-вато), а вот нравственно-философский ресурс (сила духа, если
угодно) — имеется. Именно нравственно-философский ресурс как источник новой идеологии глобализма нас и будет интересовать. Культурный генезис персоноцентризма — тема отдельного исследования. Этот генезис не связан напрямую с иудео-христи-анским характером европейской цивилизации (то есть социаль-но-идеологический фактор не приоритетен, хотя важность и зна-чимость его отрицать было бы неверно), он связан с природой человека (с фактором информационным), которую эта цивилиза-ция сумела раскрыть. Нам сейчас важно подчеркнуть, что Россия и персоноцент-ризм — две вещи, связь между которыми необычайно сильна, как ни странно. Укажем в данном контексте на очень важный для Рос-сии феномен — золотой век русской литературы. Русская литература «золотого века», основоположником и столпом которой по праву является Александр Сергеевич Пуш-кин, зарождалась и формировалась как литература аристократи-ческая, персоноцентрически ориентированная. Именно в период «золотого века» русская литература стала осознавать близкий ей по духу «культурный код», свое предназначение; более того, бессознательно сформировала программу своего развития, ибо сразу же нащупала свою «золотую жилу»: элитарный персоно-центризм как в высшей степени перспективный вектор культу-ры, который и стал решающим фактором мирового признания русской литературы. Вспомним в этой связи только три знаковых произведения: «Горе от ума», «Евгений Онегин» и «Герой Нашего Времени». Писателями пушкинской литературной эпохи становятся ари-стократы; при этом, что особенно важно, не только по своему про-исхождению и статусу, но и по своим культурным притязаниям, позволяющим признать их аристократами духа. Определение «элитарное» образовано от французского сло-ва «elite», что означает «лучшее», «отборное», «избранное». Эли-таризм — это аристократическое, гуманистическое и при этом глубоко консервативное мировоззрение, где понятие «консерва-тивное» несет в себе значение охранения и сохранения ценност-ного ядра, некоего культурценност-ного абсолюта. О каком ценностном ядре идет речь? Платон, первый философ-элитолог, обозначил саму суть про-блемы: «…Мы считаем самым ценным для людей не спасение во
имя существования, как это считает большинство, но достиже-ние совершенства и сохранедостиже-ние его на всем протяжении своей жизни» [3, с. 158]. Что есть совершенство? Платон, говоря современным языком, главным считал не бес-сознательное существование, а бес-сознательное достижение совер-шенства, которое ценно прежде всего тем, что является продук-том сознательного отношения. Иными словами, совершенство, понимаемое как духовное совершенство, достигается на пути по оси прогресса от натуры к культуре, от психики к сознанию, от че-ловека к личности — это во-первых; во-вторых, основным инстру-ментом совершенствования выступает разум (не интеллект!); в-третьих, механизмом совершенствования выступает постоянное и неусыпное — «на всем протяжении своей жизни» — сознатель-ное разоблачение бессознательного (приспособительного) осво-ения жизни (с помощью интеллекта — не разума!), сознательное окультуривание бессознательных пространств души, что позволя-ет превращать бесплодное бездуховное в плодоносное духовное; в-четвертых, результатом осмысленного отношения становится превращение человека в личность, персону; в-пятых, совершенство сегодня следует понимать как противоречивый информационный процесс, интерпретируемый с позиций тотальной диалектики. Разум, диалектика, личность, элита, духовный аристократизм, культура: вот звенья одной информационной парадигмы. Разумное, культурное отношение — вот идеология элиты. Таков культурный код, такова в свернутом виде, в виде миро-воззренческих архетипов и матриц, культурная программа рус-ской литературы «золотого века», а значит, и «серебряного века» (пусть отчасти), и любого другого века, настоящего и грядущего. Код он и есть код, нечто сущностное, присущее феномену, код не-возможно изъять из художественного дискурса; его можно в той или иной степени либо активизировать, либо нейтрализовать. Мировые достижения русской литературы, как представляет-ся, связаны прежде всего с противоречивым культом лишнего, то есть крайне необходимого культуре персонажа. Диалектика души неотделима от диалектики сознания, а то и другое — способы су-ществования личности, вечно лишней, с точки зрения социума. Более того, следует сказать прямо и недвусмысленно: миро-вые достижения любой литературы связаны с гуманитарным
законом персоноцентризма: персоноцентрическая валентность передовых литератур оказывается выше, нежели персоноцентри-ческая валентность породившей их эпохи. Именно разница потен-циалов двух систем идеалов — гуманистических (персоноцент-рических) и авторитарных (социоцент(персоноцент-рических) — обеспечивает литературе необходимую художественную пассионарность, ко-торая замешана на экзистенциальном веществе, а именно: воле к истине. Культурный взрыв — это всегда прорыв в сфере персо-ноцентризма. И напротив: уклонение с персоноцентрического пути, осла-бление персоноцентрической валентности или непонимание культурной ценности персоноцентризма — причина кризиса всех национальных литератур мира без исключения. Очевидно, что в предлагаемой работе мы исходим из некой аксиоматической данности: персоноцентризм является высшей культурной ценностью, культурной перспективой и вектором ху-дожественной эволюции. Обоснованием этого глубокого в своей культурной значимости тезиса мы сейчас заниматься не станем, поскольку это сделано в наших ранее опубликованных работах [4]. 5. Итак, мало сказать, что русская литература является литера-турой экстра-класса; необходимо подчеркнуть, что таковой она стала потому, что является носителем универсального культурно-го кода. И этот код принадлежит не русским, и не екультурно-го первооткры-вателю Платону — это код вселенский. Проще и точнее было бы назвать его информационным законом. Именно так. И этот «куль-турно-информационный код»-закон никуда не делся, не перестал существовать. Почему же этот глобальный закон не оказал ника-кого влияния на глобалистские тенденции? Просто он в свою очередь оказался «лишним». Невостребо-ванным. Так или иначе, вклад в разработку универсального персоно-центрического кода дает России культурное право поднять знамя персоноцентризма — теперь уже для всего человечества. Маркировка «русский культурный проект» ко многому обя-зывает. Сначала хомут, а потом лавры; причем «хомут» — условие обязательное, а лавры — отнюдь не неизбежное. Иными словами, имиджевая составляющая проекта далеко не на первом месте,
хотя недооценивать ее не стоит: сегодня имидж — скрытое звено цепочки «деньги — сила». Нет сомнений, что с Россией или без России этот проект рано или поздно будет реализован. Ведь «личность» и «индивид» — это не случайная подборка случайных категорий; это воплощение за-конов информационного развития. И Россия, оказываясь в числе лидеров, нащупавших перспективную гуманистическую методо-логию, сулящую много социальных ноу-хау, берет на себя огром-ную ответственность и, так сказать, по заслугам честь. Тут самое время сказать, что далеко не каждая страна готова на подобный культурный подвиг. Мало предложить — надо пони-мать, что ты предлагаешь. За всем этим стоит колоссальный ин-теллектуальный и нравственно-философский ресурс. Надо, чтобы люди разумные, и потому лишние, физически пребывали если не «здесь и сейчас», то хотя бы «здесь когда-то», чтобы эти люди оста-вили после себя не только культурно-идеальный, но и вполне ма-териальный след. В России, породившей «Евгения Онегина» и до сих пор чтящей его, отдающей себе отчет, что это «наше все» (а од-новременно — и «ваше все»), такие люди присутствуют хотя бы как элементы уходящей натуры. Их мало. Но их много и не бывает. Если не Россия — то кто же? Кандидатов в номинацию «культурный лидер» гораздо мень-ше, нежели в номинацию «у кого больше денег». Западу (в широком смысле, включая Америку) также выгодно (в конечном счете), чтобы Россия оказалась «вдруг» в роли куль-турной сверхдержавы: ведь вместо врага и напряженности мир получает партнера и стабильность. Россия как территория лично-сти и культуры: такими глазами мир на Россию еще не смотрел. Сознательно культивировать личность (во всех ее проявлениях и ипостасях) как перспективу развития человечества — это но-вый тип партнерства. Лучше нуждаться в культурном потенциале России, чем опасаться ее экономического и военного потенциала. Россия в свою очередь должна осознавать, что никакими самы-ми передовысамы-ми технологиясамы-ми «партнеров» к себе не расположить. Будут воспринимать как успешного конкурента, только и всего. «Уважать» — то есть бояться. Культурный проект заставляет из-менить «философию конкуренции». Дело не в уровне конкурен-ции, дело в том, чтобы перевести конкуренцию в культурное поле, а конкуренция такого рода — это содружество (в идеале — дружба).
Россия сейчас защищается, с ее точки зрения (хотя многим ка-жется, что она готова нападать). Но во имя чего все эти конкурен-ции, нападения и защиты? С позиций лидера цивилизации, реализующего право сильно-го, надо подмять конкурента, обескровить его. Убрать, мягко гово-ря. Аннигилировать. Экономическая конкуренция является конку-рентом культурной конкуренции. Деньги противостоят культуре. В этой ситуации если не культура и персоноцентризм — то деньги. Третьего не дано. Надо бы не защищаться или нападать, а сотрудничать. Такой тип конкуренции — начало совсем другой истории. В этой связи точнее говорить не о шансе России, а о шансе для всего мира, где появляется шанс и у России. Такова культурная версия глобализма, за право представле-ния которой предстоит еще побороться, ибо конкуренция боль-шая и ее пока никто не отменял. Конечно, не следует проявлять слишком большие ожидания; разумнее запастись терпением. Культурная инициатива вначале, скорее всего, будет наказуема. Привлекательность проекта, на первый взгляд, не очевидна. При желании и недобросовестной интерпретации персоноцентризм можно посчитать проекцией то ли христианства, то ли коммунизма, то ли некой «гибридной иде-ологии». В общем и целом — пропагандистской уловкой в инфор-мационной войне, где все средства сгодятся, и РКП, нет сомнений, легкой жизни не уготовано. Однако людям думающим — понятно, что перед нами не идеоло гия, а попытка вывести универсальную идеологию из информационной природы человека — и тем самым вытащить «партнеров» из окопов информационной войны. Не навязать вы-годную кому-то идеологию, которая всегда является частицей правды, выдаваемой за всю полноту истины, а представить в фор-мате идеологии объективные свойства природы человека. Новаторская технология проекта кажется нам вполне привле-кательной. Если эра личности наступит, то потребность в деньгах отпадет. Буквально: если будет личность — то денег не станет. Мы бы даже заострили этот тезис: денег не будет в том случае, если появится личность как полноправный участник социальной жизни.
